Добавить региональным бюджетам денег на покупку лекарств для людей с редкими (орфанными) заболеваниями предлагает российский Минздрав. По действующему закону об основах охраны здоровья местные власти обязаны оплачивать такие расходы самостоятельно.
Весной 2024 года государственный совет Татарстана обратился в Конституционный суд с просьбой переложить эту обязанность на федеральный центр. В сентябре КС обязал законодателей разработать резервный механизм финансирования, позволяющий пациенту получать необходимые препараты, если регион не может купить их за свой счет. Сейчас правительство РФ подготовило такие поправки в закон.
Всего в России зарегистрировано 21,6 тысячи пациентов с орфанными заболеваниями. В перечень входят 297 диагнозов. Средняя стоимость лечения составляет 2,76 миллиона рублей в год на человека. На покупку недостающих лекарств понадобится до 6,5 миллиарда рублей.
На сложности с получением льготных препаратов в 2024 году жаловались 77 процентов орфанных пациентов. За два последних года в судах 43 регионов были рассмотрены 146 исков от людей с тяжелейшими диагнозами, отстаивающих свое право на лечение.
В Саратовской области за лекарство борется жительница Энгельса Алена Одинцова, страдающая болезнью Иценко-Кушинга. Девушка перенесла операцию на головном мозге, лучевую терапию, принимала несколько видов препаратов. По заключению врачебной комиссии федерального НМИЦ эндокринологии, помочь ей может только «Истуриса» (осилодростат) – новейший незарегистрированный в России препарат производства США. Региональный минздрав под разными предлогами в течение пяти месяцев затягивает проведение закупки.
«Да у тебя здоровый румянец!»
«Первые признаки болезни я заметила больше десяти лет назад, когда мне был 21 год,--рассказывает Алена. – Я всегда была активным человеком. Работала старшим специалистом в компании мобильной связи. Занималась спортом. Сегодня – тренажерный зал, завтра – картинг, послезавтра – аквапарк. Но тут появилась непонятная усталость, головные боли, ломота в костях. Я начала беспричинно поправляться. Покраснела кожа на лице.
В муниципальной поликлинике никто не хотел разбираться с анализами. «Кровь с молоком, здоровый румянец во всю щеку!» – говорили врачи с порога. Списывали все симптомы на лишний вес, советовали заняться спортом и сесть на диету.
Когда я забеременела, состояние ухудшилось. Как я теперь понимаю, беременность стала чудом, с моим диагнозом это почти невозможно. Но чувствовала я себя ужасно – адские головные боли, боли в тазовых костях. У меня отказала нога. Я пришла на консультацию в саратовский НИИ травматологии и ортопедии. Мне не повезло со специалистом. Пожилая профессор заявила буквально следующее: «Вон у тебя жопа какая, родишь сама, и всё будет нормально».
Она ошиблась. На восьмом месяце мне пришлось делать экстренное кесарево сечение. После того, как Злата появилась на свет, я еще долго хромала. Через несколько лет выяснилось, что во время беременности у меня был перелом шейки бедра, которого профессор не заметила.
После родов самочувствие не улучшилось. Вес увеличивался. Появилась бессонница – я спала не больше 15 минут к ряду. Голова болела так, что я не могла переносить свет, звуки, запахи. Я почти перестала общаться с людьми. Во-первых, потому, что могла передвигаться по улице только мелкими перебежками. Во-вторых, общение больше не приносило радости. Все привыкли видеть другую Алену – спортивную, подтянутую, на высоких каблуках. Я не хотела смотреть на себя в зеркало.
Я больше не обращалась к врачам, чтобы не слушать оскорбительных замечаний по поводу моей фигуры. Четыре года держалась на кетороле и анальгине.
В 2020 году знакомые настойчиво рекомендовали мне гинеколога-эндокринолога из частной клиники. Она предложила мне сдать анализы на гормоны, в том числе, кортизол и АКТГ. «Они редко шалят, но уж до кучи посмотрим и их», – сказала доктор. Оказалось, именно эти гормоны превышали норму настолько, что врач даже не поверила цифрам в бланке. К сожалению, повторный анализ оказался таким же.
Я сделала КТ надпочечников и МРТ головного мозга. КТ показал только сломанные ребра – к тому моменту я уже вся была переломана, только не знала об этом. МРТ обнаружила макро-опухоль гипофиза.
Нужно было сделать МРТ с контрастным веществом. Это дорогое обследование. Я решила воспользоваться полисом ОМС. В муниципальной поликлинике мне отказались выдать направление, несмотря на результаты анализов, которые уже были у меня на руках. Велели записаться к эндокринологу в областной диагностический центр. В августе я попала на прием. Эндокринолог направила меня на обследование в областную больницу. Месяц я ждала очереди. Наконец, в сентябре после телемедицинской консультации с федеральным НМИЦ эндокринологии мне поставили диагноз – болезнь Кушинга (орфанное нейроэндокринное заболевание, встречается чаще у женщин в возрасте 20-45 лет, причины возникновения неизвестны, из-за гормональных нарушений у пациента развивается ожирение, покраснение кожи, избыточный рост волос, бесплодие, мышечная слабость, остеопороз, гипертония, диабет, депрессия, снижение иммунитета).
«Больше ничего у нас не дождешься»
Мне быстро оформили квоту. Уже в ноябре я приехала в НМИЦ на операцию. Но оказалось, что во время обследования в саратовской областной больнице я подхватила ковид. Из-за этого опухоль удалили только в феврале следующего года.
Результаты оказались очень заметными: за первый месяц после операции я похудела на 21 килограмм, хотя соблюдала режим ограниченной подвижности. Уровень кортизола упал.
Самочувствие не улучшалось. Я думала, что это нормально – организму нужно время, чтобы адаптироваться к новому уровню гормонов. Но через восемь месяцев плановое обследование в НМИЦ обнаружило рецидив.
Мне сказали, что делать повторную операцию нельзя – опухоль имеет опасное расположение. Меня направили в главный военный госпиталь имени Бурденко. Радиохирурги порекомендовали лучевую терапию, так называемый кибер-нож.
На этот раз оформление квоты было не таким гладким. Я пришла в энгельсскую поликлинику №2 по месту жительства, чтобы получить подпись невролога на обходном листе. Это формальная процедура, просто закорючку поставить. «Да у тебя остеопороз, от этого всё болит», – вдруг начала поучать меня невролог. Я попыталась объяснить, что диагноз мне уже поставили и подтвердили в двух федеральных центрах, мне нужна только подпись. «Подпись? А это уже другой прием. Заново запишешься и еще раз придешь»,--заявила врач.
Лучевую терапию мне провели через десять месяцев.
Всё это время я покупала лекарства за свой счет. Мое заболевание вызывает разрушение всего организма. Мне нужны препараты от диабета, гепатопротекторы, кальций, витамин Д. Я пила таблетки горстями. Работал только муж. Он – управляющий в кафе. Пытался уходить в строительную сферу, чтобы заработать больше. Семья залезла в кредиты.
К сожалению, кибер-нож оказался недостаточно эффективным. Содержание кортизола по-прежнему превышало норму. Проводить повторную лучевую терапию нельзя. Это грозит полной потерей зрения.
Остается только медикаментозная терапия. В 2023 году специалисты НМИЦ эндокринологии назначили мне швейцарский препарат «Сигнифор». Я передала копию выписки из московского стационара в энгельсскую поликлинику, – и ничего не получила.
Это очень дорогое лекарство. Даже если бы мы продали всё, смогли бы купить совсем немного упаковок на несколько месяцев. Я пожаловалась в областной минздрав. Реакция поликлиники оказалась, мягко говоря, неадекватной. Заведующий Виктор Ипатов встретил меня на лестнице и сказал: «Больше вообще никаких лекарств у нас не дождешься. Куда будешь дальше жаловаться, Володьке Путину?».
Я пошла на личный прием к министру здравоохранения. Тогда эту должность занимал Олег Костин. Он сказал, что я – единственный в Саратовской области пациент, нуждающийся в таком лекарстве, и дал поликлинике 30 дней на поиск «Сигнифора». Препарат мне выдали. Но, как и обещал Ипатов, мне пришлось биться за каждую упаковку.
В мае 2024 года эксперты петербургской АНО «Дом редких» (общественная организация, помогающая пациентам с орфанными заболеваниями) предупредили, что «Сигнифора» в России больше не будет, и посоветовали лечь в НМИЦ для подбора другой терапии.
«Готовы попробовать последнее средство?»
В августе я попала на обследование. Московские врачи спросили: «Готовы попробовать последнее средство?». Это препарат «Истуриса» (предназначен для лечения пациентов с болезнью Кушинга, которым не помогли операции, одобрен Администрацией по продуктам питания и лекарствам США (FDA) в 2020 году, выпускается компанией Novartis, в России не зарегистрирован). В заключении федеральной врачебной комиссии, назначившей мне это лекарство, подчеркнуто: «Альтернативы для данной пациентки нет». То есть никакой другой препарат мне не подходит.
Наученная опытом, я всесторонне подготовилась к походу в поликлинику. Отнесла туда копию протокола комиссии и обращение со ссылками на законы, составленное юристами «Дома редких». Зарегистрировала корреспонденцию под входящим номером. Это было 26 сентября. 2 октября документы получили в областном минздраве.
С тех пор я трижды писала в министерство с вопросом о том, когда я получу препарат? Каждый раз мне отвечают: «Через 90 суток после заключения контракта с поставщиком». Но когда будет само заключение?
В феврале нынешнего года я сама приехала в министерство, чтобы записаться на личный прием к министру. Одна из сотрудниц заявила мне: «Лекарств нет. Мы переходим на продукцию отечественных производителей. Никто вам ничего не даст». В ответ я показала на экране телефона закупки «Истурисы», которые проводят власти Ленинградской области, Ставропольского края, Башкортостана. Мне сказали, что министр сможет меня принять не раньше конца марта.
Я описала свою ситуацию в комментариях в телеграм-канале губернатора. 4 марта мне написали из поликлиники и сказали, что на 6 марта я записана на прием к онкологу в 517 кабинете. Но в здании нашей поликлиники нет такого кабинета. И к онкологу мне не нужно. Тогда из поликлиники сообщили, что произошла путаница, 6 марта мне надо прийти на прием к эндокринологу в областном диагностическом центре. Но зачем? Заведующий поликлиникой Ипатов заявил, что не обязан мне ничего объяснять. Главный врач Дмитрий Ковалев сказал: «Импортного препарата нет и не будет. Мы хотим положить вас в областную больницу, чтобы подобрать другое лекарство».
Саратовские врачи в течение семи лет не могли поставить мне диагноз, а теперь за семь дней в стационаре подберут альтернативу, о которой не знают специалисты федерального профильного центра?!
Мой диагноз – действительно редкий. Эндокринолог из муниципальной поликлиники (хочу подчеркнуть, что к нему у меня нет никаких претензий) за 24 года практики ни разу не видел пациента с таким заболеванием. Гинеколог-эндокринолог, которая первой заподозрила у меня гормональные нарушения, тоже знала о такой патологии только из университетских учебников. Когда я в связи с осложнениями лежала в энгельсской БСМП, врачи из отделения эндокринологии ходили на меня посмотреть, потому что никогда не встречались с такими нарушениями вживую. Что теперь могут посоветовать региональные медики, не имеющие опыта в лечении моей болезни?
Я отказалась от бессмысленной госпитализации. Я хочу получить назначенный врачебной комиссией препарат и выполнять рекомендации опытных специалистов из федерального центра.
«Я не сдаюсь»
Саратовский минздрав ссылается на то, что «Истуриса»--дорогой импортный препарат со сложным порядком ввоза в Россию. Но ведь есть трудности и с другими лекарствами.
В январе 2022 года мне должны были прокапать золедроновую кислоту для укрепления костей. Выбить препарат я смогла только в мае. Накануне назначенной капельницы у меня случился очередной перелом.
Постоянно нет гепатопротекторов. Сейчас не хватает обезболивающих. Недавно в льготную аптеку при нашей поликлинике завезли кетопрофен. Фармацевт посмотрела на мой рецепт и сказала: «Препарат пришел по федеральной льготе, а у тебя рецепт оформлен по региональной». Я заново отстояла бешеную очередь. Переоформила рецепт. Вернулась в аптеку. Но рабочий день там уже закончился.
Некоторые препараты вообще не назначают в льготном порядке. Например, в прошлом году у меня из-за сниженного иммунитета воспалилась пятка. Боль такая, что на ногу не наступишь. В поликлинике предлагают только физиопроцедуры. Я была вынуждена купить препараты для восстановления хрящевой ткани суставов за 6 тысяч рублей. Еще 4 тысячи ушло на прием ортопеда в частной клинике и на услуги медсестры, сделавшей инъекцию.
Такая же ситуация с кардиологическими проблемами – это тоже одно из осложнений моего заболевания. Чтобы попасть к кардиологу в поликлинике, нужно сначала записаться к терапевту. Это значит – потерять месяца два в очередях. Муж сказал: плевать на деньги, иди в платную клинику. В итоге в Саратове в частном медцентре мне сделали суточный мониторинг, в Москве кардиохирург на платном приеме прописал нужный препарат.
Я не получаю лечения по основному диагнозу с мая прошлого года. Происходящие ухудшения невозможно будет исправить. У меня может развиться подагра и остеопороз. Зимой я хотела кататься с ребенком на лыжах и коньках, но не могла. Летом не смогу ездить на велосипеде. Муж не разрешает мне даже гулять с собакой, говорит: «Если ты упадешь, мы тебя не соберем». И он прав. На одной ноге у меня – пять переломов. Все суставы надо менять.
Кортизол, который у меня повышен,--это гормон страха и тревоги. Во время обследования в Москве я видела пациентку, которая чуть не вышла в окно восьмого этажа. Я не хочу так. Поэтому стараюсь загружать себя от сна до сна. Занимаюсь огородом, развожу цветы, держу трех собак, участвую во всех школьных мероприятиях. Еще я – волонтер организации «Мир» и «Боевого братства». Собираю банки и картон для окопных свечей.
Я не сдамся, не отступлю ни перед болезнью, ни перед чиновниками и буду бороться за себя ради моих близких».
Как отмечает саратовский Росздравнадзор, резкий рост обращений по льготным препаратам начался осенью 2024-го. За прошлый год в ведомство поступило на 77 процентов больше таких жалоб, чем в 2023-м. В 2025 году ситуация ухудшилась: только за январь контролеры получили 77 обращений от льготников – в 2,5 раза больше, чем годом ранее.
Областная прокуратура также заметила «небывалый всплеск» заявлений от саратовцев, не получающих положенного лечения.
По словам министра здравоохранения Владимира Дудакова, ведомству мешает буквально всё: и выявление новых пациентов, и назначение дорогостоящих препаратов, и рост цен, и даже хакеры. Как рассказал заместитель министра Денис Грайфер, неведомые компьютерные злодеи в январе атаковали интернет-площадку госзакупок, из-за чего не удавалось подписать контракты с поставщиками лекарств в течение трех недель.
Дефицит средств, необходимых для покупки медикаментов, обострился осенью прошлого года. Всего в 2024-м на обеспечение льготников было выделено 3,2 миллиарда рублей. В ноябре выяснилось, что не хватает 219 миллионов рублей. Областная дума выделила эту сумму. И тут же одобрила дефицитный лекарственный бюджет на 2025 год.
В нынешнем году на покупку лекарств не хватит, по сегодняшним подсчетам минздрава, 3,1 миллиарда рублей. По словам Дудакова, уже в апреле могут возникнуть перебои с лекарствами для пациентов с сахарным диабетом. Деньги на онкологические препараты закончатся в июне. На сердечно-сосудистые средства – в августе.
Как полагает прокуратура, проблема в том, что чиновники минздрава «своевременно не сформировали сводную заявку на медикаменты». Это позволило им не проводить закупки и не запрашивать дополнительное финансирование. Примечательно, что некоторые препараты закупали сверх потребности, переплатив поставщиками 3,4 миллиона рублей. По обнаруженным нарушениям возбуждено уголовное дело по статье 286 УК «Превышение полномочий».
«Импорт не имеет шансов»
На перебои с лекарствами жалуются не только саратовцы. Еще год назад, весной 2024 года, медики из разных регионов, опрошенные сообществом «Врачи РФ», говорили, что сталкиваются с дефицитом антибиотиков, инсулинов и антидепрессантов.
В июне о проблемах с получением препаратов заявили пациенты с рассеянным склерозом из Ярославской области.
В июле стало известно о перебоях в обеспечении антиретровирусной терапией пациентов с ВИЧ. За полгода движение «Пациентский контроль» получило 440 таких жалоб из 59 российских регионов.
В октябре Всероссийский союз пациентов обнародовал результатыопроса людей с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Выяснилось, что только 34 процента из них в 2024 году смогли бесплатно получить положенные лекарства (годом ранее счастливчиков было больше – 48 процентов).
В ноябре президентский фонд «Круг добра» предупредил о возможной остановке поставок препаратов для таргетной терапии муковисцидоза. Причиной стали жалобы в ФАС, поданные поставщиками оригинального препарата из США и дженерика из Аргентины.
В феврале нынешнего года с нехваткой специального питания столкнулись пациенты, живущие с синдромом короткой кишки.
В этом же месяце разгорелся скандал в Ивановской области, где льготникам не выдали инсулин, метформин, противоопухолевые препараты. Региональный департамент здравоохранения обвинил в этом самих пациентов, которые якобы «хотят сделать запас препаратов». Местный Следственный отдел посчитал, что «при наличии достаточного бюджетного финансирования» чиновники департамента не вовремя объявляли закупки лекарств или вовсе их не проводили. Возбуждено уголовное дело по статье 293 УК «Халатность».
В целом по России, по сведениям недавнего опроса, проведенного Союзом пациентов, на проблемы с льготными препаратами жалуются 77 процентов орфанных пациентов. Больше всего трудностей – у больных муковисцидозом, миодистрофией Дюшенна и болезнью Штрюмпеля.
Государство, между тем, продолжает ужесточать законы, касающиеся рынка льготных медикаментов. С 1 января вступил в силу принцип «второй лишний»: если в госзакупке желает участвовать хоть один российский производитель, остальные заявки автоматически отклоняются (ранее действовал принцип «третий лишний – импортеров не допускали, если заявлялисьдва игрока с препаратом, произведенным в ЕАЭС). «Импортозамещение реально идет. Все импортное не имеет шансов на государственном рынке», – полагает гендиректор торгового дома «Аллерген» Алла Денисова.
Представители Ассоциации международных фармпроизводителей опасаются, что новое правило приведет к монополизации рынка, вызовет дефицит, рост цен и, следовательно, увеличение бюджетных расходов. Участники рынка считают, что пациенты и врачи могут лишиться возможности выбора в случае непереносимости конкретного лекарства, предложенного единственным поставщиком.
В феврале федеральный Минздрав предложил изменить правила работы врачебных комиссий, назначающих незарегистрированные в РФ лекарства. Сегодня консилиум принимает такие решения «по жизненным показаниям»,если все эксперты единогласно пришли к мнению, что отсутствие лечения угрожает жизни пациента. В новом приказе министерство пропишет конкретные критерии, которыми обязаны руководствоваться члены комиссий.
Пациентские организации опасаются, что это сделает незарегистрированные лекарства менее доступными. «Допустим, пациент в ходе терапии попробовал препарат, который зарегистрирован, но у него выявилась индивидуальная непереносимость, – поясняет заместитель главы АНО «Дом редких» Кирилл Куляев. – Доктор созывает комиссию. Та решит пройти весь путь с нуля: сначала снова назначит зарегистрированное лекарство, снова выявит непереносимость, потом назначит другое с тем же веществом и так далее. В таком случае путь пациента до необходимого препарата может занять не один год».
Источник: Свободные новости
